Мир для него в одночасье наполнился бесполезными вещами; ненужными и уже, только мешающими ему жить людьми и предметами, бесполезными эмоциями и переживаниями, существующими помимо его разума и воли в комке ставшей такой же, как и все остальное, бесполезной плоти. Во все это многообразие абсурда теперь приходилось лишь играть, перебарывая в себе каждодневную лень, делая вид, что все это по-прежнему имеет для него какую-то ценность. Но делать вид и быть актером на подмостках жизни становилось все труднее и труднее — он начинал понимать, что даже эта игра в театр постепенно перестает быть интересной, с роковой неизбежностью набивает оскомину, превращается в рутину и так же, как и все остальное, попадает в разряд бесполезных вещей.